|
Гумёшевский рудник - символ Полевского края!
Автор очерка: Станислав Карпов, 2014 г.
Из книги Карпова С.О. «Путешествие по Полевскому краю» (2014)
Посвящается работникам Гумёшевского рудника
Взять хоть наши Гумёшки. Первый по здешним местам рудник.
Начало, можно сказать, медному делу.
Полтораста годов из него добывали,
а думаешь, всё выбрали? Копни-ка поглубже.
Там и внукам, и правнукам осталось.
Из сказа П. Бажова «Медная доля»
К северу от города Полевского, в Западно-промышленном районе, недалеко от речки Железянки и Северского
пруда, находится уникальный исторический памятник, “глава всех уральских рудников”, с которого началось основание нашего
города - Гумёшевский медный рудник.
Гумёшки, или Медная гора, - так попросту называют это месторождение - были открыты в 1702 году
крестьянами-рудознатцами Арамильской слободы Сергеем Бабиным и Уткинской слободы Козьмой Сулеевым по следам старых выработок.
Начало разработки гумёшевских руд племенами, населявшими Средний Урал в предананьинское время,
датируется концом II тыс. до нашей эры Выплавленный из этих руд металл известен племенам алакульской культуры Южного
Урала и сейминской культуры Прикамья. В XII-IX вв. до н.э. месторождение разрабатывалось металлургами замараевской
культуры Южного Урала. В VIII-III вв. до н.э. руды находили применение в металлургии меди ананьинских племён, предков
современных удмуртов и коми-пермяков.
Есть предположение, что Бабину и Сулееву данное место показали башкиры или вогулы, проживавшие в этих
краях. Бытует мнение, что рудознатцы отыскали это место по одной примете - Змеиной горке (была впоследствии снесена
при разработке рудника). Эта гора получила своё название от большого скопления змей, наличие которых связывали
с присутствием в земных недрах богатых месторождений меди, серебра и золота.
В сказе «Каменный цветок» фигурирует Змеиная горка, на которую мастер по каменному делу Данило
Недокормыш (кстати, его прообразом является известный уральский горщик Данила Кондратьевич Зверев), по указу таинственного
голоса, ходил искать нужный ему камень. П. Бажов так описывает эту горку: «Тут же она была, недалеко от Гумёшек.
Теперь её нет, давно всю срыли, а раньше камень поверху брали. … Горка хоть небольшая, а крутенькая. С одной стороны
и вовсе как срезано. Глядельце тут первосортное. Все пласты видно, лучше некуда». Но Даниле-мастеру нужен был не простой
камень, а особенный - малахит. Оказавшись на Змеиной горке впервые, Данила увидел, что «тут малахитина выворочена.
Большой камень - на руках не унести - и будто обделан вроде кустика. Стал оглядывать Данилушко эту находку. Всё,
как ему надо: цвет снизу погуще, прожилки на тех самых местах, где требуется… Ну, всё, как есть… Обрадовался Данилушко,
скорей за лошадью побежал, привёз камень домой…». Так как закончить работу над каменным цветком не получалось,
мастеру пришлось вновь отправиться на эту горку. И то, что он здесь увидел, иначе как чудом не назовёшь.
Вот как это было: «Подошёл Данилушко ко крутику, где камень брал, глядит, а на том месте выбоина большая, будто камень
ломали. Данилушко о том не подумал, кто это камень ломал, зашёл в выбоину. “Посижу, - думает, - отдохну за ветром.
Потеплее тут”. Глядит - у одной стены камень-серовик, вроде стула. Данилушко тут и сел, задумался, в землю глядит,
и всё цветок тот каменный из головы нейдёт. “Вот бы поглядеть!” Только вдруг тепло стало, ровно лето воротилось.
Данилушко поднял голову, а напротив, у другой-то стены, сидит Медной горы Хозяйка. По красоте-то да по платью малахитову
Данилушко сразу её признал…». Уговорив Хозяйку показать чудесный цветок, мастер увидел такую картину:
Будто осыпь обрушилась где земляная.
Шум пошёл и утих.
Смотрит парень - картина иная:
Нету стен никаких,
А деревья стоят вида все необычного,
Не как в наших лесах, а из камня различного,
Мрамор там, змеевик, словом, всяких пород,
И что главное - парень раскрыл даже рот! -
Все деревья - живые: надутые почки,
И зелёные ветки на них, и листочки, -
Ветерочек подует - поднимется голк,
И пока он не замер, не смолк,
Будто галечка кто - так на слух представляется -
Стал подбрасывать, чирканьем их занимается.
А понизу - трава,
То ж из камня и то ж, как деревья, жива,
Цветом травка та разная,
Рядом с травкой лазоревой - красная, -
И светло, хотя солнышка нет;
Извивая хвосты, свои тулова, шейки,
Золотые в деревьях трепещутся змейки,
И от них этот свет -
Мягкий, ласковый, глазу приятный,
Ровно свет предзакатный.
Вот Хозяйка Данилу - дорога светла -
Скорым шагом к полянке большой привела.
На полянке земля, точно глина простая,
А по ней чёрным бархатом поросль густая,
И куда ни посмотришь, во всех-то местах
Дурман-цветом та поросль покрыта, -
Красоты ненаглядной на чёрных кустах
Колокольца зелёные из малахита,
И сурьмяная звёздочка в каждом цветке,
Огоньки над цветками сверкают живые -
Это пчёлки мелькают везде огневые,
Отдыхают на том, на другом лепестке,
В колокольца спускаются, росы медвяные,
Ядовито-дурманные, с жадностью пьют
И потом вылетают оттуда, как пьяные, -
Колокольца колышутся, звёзды сурьмяные
Тонкий-тонкий, серебряный звон издают,
Ровно песню поют.
Д. Бедный (сказ «Мастерство»)
Только вот встреча эта не сулила ничего хорошего - на следующий день Данила пропал. «Кто говорил,
что он ума решился, в лесу загинул, а кто опять сказывал - Хозяйка взяла его в горные мастера».
К месту будет иному сказать пустоплёту:
Мастерство никому не даётся сналёту,
Стоит мук - очень тяжких порой - мастерство, -
В мастерстве высочайшем - в нём есть колдовство.
Вон с Данилой какие дела приключилися.
В старину мастерству-то как люди училися!
Кстати, по мотивам этого сказа в 1946 году режиссёром Александром Птушко был снят фильм «Каменный
цветок» с любимыми всем актёрами Тамарой Макаровой, Михаилом Трояновским, Екатериной Деревщиковой, Михаилом Яншиным,
Владимиром Дружниковым. Жаль, что съёмки проходили не в Полевском, но всё же в фильме узнаются нотки родного края.
В 1950-м московский композитор Кирилл Молчанов сочинил оперу «Каменный цветок».
Однако, как явствует из сказа Бажова «Горный мастер», не только одному Даниле Змеиная горка раскрывала
свои богатства. Сюда стала наведываться Катя (невеста Данилы-мастера), которую учитель Данилы Прокопьич (Самоила
Прокопьевич Южаков) также обучил “за малахитом сидеть”. Однажды она «забралась на самую Змеиную горку, да тут и села.
Горько ей стало - Данилушку вспомнила. …Людей нет, лес кругом… Поплакала, глядит - у самой ноги малахит-камень
обозначился, только весь в земле сидит. Чем его возьмёшь, коли ни кайлы, ни лома? Катя всё-таки пошевелила его рукой.
Показалось, что камень не крепко сидит. Вот она и давай прутиком каким-то землю отгребать от камня. Отгребла сколько
можно, стала вышатывать. Камень и подался. Как хрупнуло снизу, - ровно сучок обломился. Камешок небольшой, вроде плитки.
Толщиной пальца в три, шириной в ладонь, а длиной не больше двух четвертей». Во второй раз Катерине повезло больше -
она не только нашла хороший камушек, но и “повидалась” с Данилушкой. Вот как это было: «Забралась на горку, к тому самому
месту, где первый камешок брала. Ямка будто побольше стала, а сбоку опять такой же камешок видно. Пошатала его Катя -
он и отстал. Опять, как сучок, хрупнул. … Место тут вроде полянки. Кругом лес густой да высокий, а в руднишную сторону
помельче. Туда солнышко пришлось. Так и горит это место, и все камешки на нём блестят. Кате это любопытно показалось.
Хотела поближе подойти. Шагнула, а под ногой и схрупало. Отдёрнула она ногу, глядит - земли-то под ногами нет.
Стоит она на каком-то высоком дереве, на самой вершине. Со всех сторон такие же вершины подошли. В прогалы меж деревьями
внизу видно травы да цветы, и вовсе они на здешние не походят. …видит через прогалы - идёт кто-то внизу, на Данилушку
походит и руки вверх тянет, будто сказать что хочет. Катя свету невзвидела, так и кинулась к нему… с дерева-то!
Ну, а пала тут же на землю, где стояла…». Но в конце концов Кате удалось вызволить своего любимого у Хозяйки горы.
Опираясь на рассказ П.П. Бажова «Под знаком “синего тумана”», опбликованный в сборнике «Урал медный»
(1936), Б.Л. Могилевский описывает открытие месторождения: «В 1702 г. вооружённая ватага крестьян с Сергунькой Бабиным
и Кузьмою Сулеевым во главе шла в леса на розыски башкирцев. Русские слободки-крепостцы были форпостами колонизаторов
на башкирской земле. У коренного населения края эти, обнесённые высокими кольями, гнёзда захватчиков вызывали острую
ненависть, и не раз случалось, что конные толпы башкирцев налетали на русские слободки, пытаясь выгнать со своей земли
непрошенных гостей. …Поздно ночью в избе у Бабина шёл тайный разговор. На столе лежали разноцветные камни - зелёные,
синие, - причудливо играя яркими красками. Глаза рудоискателей горели. Вышло так, что искали башкирцев, а нашли медь.
Перебивая друг друга, участники шептали: “Малахит-камень. Медь. Изгарина. Опять медь”. Из шёпота складывался странный
рассказ. - “Ямы-то старые. Уж это верное дело. Значит, чудь белоглазая работала тут”. Действительно, все приметы говорили
о ценности новооткрытых руд - “от земли нездоровый шёл дух; синий туман стлался над травой…” - “Речку ту Полевой называют.
Туман - знак правильный…”».
О том, что внимание первооткрывателей привлёк синий туман, который поднимался в сырую погоду над
местами выхода меднорудных скоплений на поверхность, пишет и В.Я. Романов - автор книги «Дедушка Слышко и его внуки» (1963).
«Куски руды, горсти изгарины и найденные в яме старые рукавицы Бабин
и Сулеев показали коменданту Арамильской слободы Сарапульцу.
- Где добыли? - спрашивал Сарапулец.
- За Чусовой рекой, на месте двух гуменцов...
- Ты вот погляди, - предлагал Кузьма, бережно разворачивая полотнище.
- Рукавицы старые? Их нашто?
- Жилами шиты. Понял?
- Чудь?
- Их работа. Ямы копали. Видать, кузни были.
- А земля-то, вишь, какая... Песок не песок, а ил вроде, только тяжёлый.
Дождь в тот день был. Так над землёй морока синяя. Так и стоит. Дух тяжёлый.
- Богатство тут. Руды сколько хошь. Морока-то знак…
- А камень зелёный, глянь-ка.
Сарапулец любовался красивым узором на изломе ярко-зелёного малахита.
- Тоже чудь-то. Она дошлая. Не оставляла богатство.
- Да где ей! Много ли старинные люди разумели в этом деле! - убеждали
рудознатцы Михайло Сарапульца».
В этих разговорах упоминается слово “чудь”. Это был таинственный народ бронзового века - люди добрые,
не знавшие грехов и преступлений, которые плавили металлы и делали разные диковинные вещи. Одни говорят, что они были
великаны-красавцы, другие - заросшие шерстью карлики. Владели они тайными знаниями и сверхъестественными способностями.
А когда пришли на Урал современные народы, то чудь ушла глубоко в горы (в нашем случае - в Медную или Змеиную) вместе
со своими сокровищами и, возможно, живёт там до сих пор. Однако, как замечает Андрей Яншин в книге «Легенды Южного Урала»
(2009), «не безоглядно ушла чудь под землю - хранит она заповедное сердце своей земли, бережёт сердце гор, не позволяет
варварам наложить руку на самое сокровенное - ждёт, когда настанет час, когда исполнится ещё одно древнее предсказание.
Тогда выйдет чудь на поверхность и отдаст в руки достойных свои знания, вложит в сердца жаждущих свою мудрость».
С.А. Лаврова в книге «Урал. Кладовая земли» (2009) пишет про один обычай, существовавший в конце XIX века: «Дети
приносили на кладбище блины и клали их на все могилы, приговаривая: “Помяни, Господи, чудского дедушку, чудскую бабушку…”.
А в деревнях до сих пор сохранилась дразнилка: “Чудь белоглазая, чудь белобрысая”».
Засвидетельствовать находку Бабина и Сулеева отправились (по приказу А.А. Виниуса) приказчики ближайших
уральских слобод Василий и Иван Томиловы. Прибыв на место в сопровождении Сергея Бабина, они отметили: «Вверх по Чусовой
реке, промеж речками Полевыми, на ровном боровом месте, два гуменца мерою в длину по 55 сажен, поперёк по 30 сажен;
да у тех же гуменец два озерка в длину по 30, в ширину по 10 сажен; и на тех гуменцах копаны ямы аршина по 3 и по 4,
и в тех ямах каменья малое число, а в иных и нет; а в одной яме нашли каменья во все стороны по сажени да подле признаки
железной руды. А около тех гуменец изгарины многое число, что выметают кузнецы из кузниц».
Составив чертёж местности, Томиловы донесли результаты осмотра Виниусу и тобольскому князю Михаилу Яковлевичу Черкасову,
прикрепив к посылке образцы найденных “каменьев” и земли.
Несмотря на то, по каким приметам нашли будущие Гумёшки, за это открытие Бабин и Сулеев удостоились
награды - им было выдано по приказу Виниуса 6 рублей 66 золотников. Однако, выплатив вознаграждение, царские чиновники,
по причине незаинтересованности, предпочли забыть о столь удачной находке. Тогда, не желая оставлять своё открытие
без внимания, рудознатцы стали обращаться с прошениями к первому сибирскому губернатору князю Матвею Петровичу Гагарину.
Но первые три экспедиции, отправленные по распоряжению губернатора, не принесли положительных результатов.
Только на 4-й раз экспедиция под руководством опытного мастера и экс-владельца Мазуевского
железоделательного завода (1704-1712) Фёдора Ивановича Молодого весной 1719 года, выкопав две небольшие шахты, обнаружила
“самые добрые медные руды”. Вот что доносил Ф.И. Молодой комиссару Алапаевского завода Тимофею Бурцеву:
«нашёл-де за Чусовой, на Гумёшках, медные самые добрые руды на старых древних людей, а не русских людей, работах; что,
как видно, тут бывали великие промыслы: на вынесенной земле видно много крох медной руды и в разных местах много шлаков;
тут-же нашёл в кварце похожую видом на киноварь руду».
Происхождение названия «Гумёшки» объясняют по-разному. Одни говорят, что Гумёшки происходит от слова
«гуменцо», что означает «лысина, низменный, довольно плоский холм». Другие - от слова «гумешко», что значит
«вытоптанное до голой земли место для ловли птиц силками», «небольшая поляна, где во время ночевки в лесу пускают пастись
лошадей», а также «макушка на голове, темя». «Все эти слова, - пишет А.К. Матвеев в словаре «Географические названия
Урала» (2008), - образованы от гумно - “место, где молотят хлеб”, для которого учёные восстанавливают первичное значение
“место, где скотина мнет скошенный хлеб”, т.е. опять-таки открытое, чистое - “вытоптанное” - место».
По мнению В.В. Хмелинина (1907 г.р.), название «Гумёшки» связано с именем башкира Гуманая.
«Места ведь на Урале все гористые, а башкиры раньше все на конях ездили. И вот однажды поехали они на охоту и наткнулись
на холм, сели отдохнуть. Гуманай перебирал камешки просто так, и вдруг мелькнул красивый зелёный камень, потом ещё
несколько штук. Он показал их своим спутникам. А потом обнаружилось, что это медная руда. И вот стали это место называть -
Гуманаешки, а потом уже Гумёшки».
Гумёшевское месторождение называют древними “чудскими копями”, которые относятся по одним данным
к сармато-ананьинскому времени, ко второй половине первого тысячелетия до нашей эры, по другим - принадлежат
представителям иткульской археологической культуры. Академик П.С. Паллас предполагал, что «сия выкопанная руда есть
остаток древней так называемой Чудской работы». Также он отмечал, что «гора обработана была некогда неизвестным
нам народом, коего однако о прилежании и знании в горных промыслах свидетельствуют многочисленные следы на полуденной
стороне Урала здесь в обвалившихся старинных шахтах, кои биты были над самыми руд жилами, и по ту сторону Северскаго
завода найденные, кои без сомнения были причиною, к открытию руд и заведению здесь рудников, что все должно быть гораздо
прежде, нежели в 1738 году … Сии древние копани, примеченные даже к востоку за Северским прудом, доказывают некоторым
образом, что рудная жила простиралась даже и до тех мест, либо может быть идет и под самым прудом».
О том, что рудник при его открытии был старым, оставленным, вносили в рассказы о Гумёшках элемент
непонятного, чудесного. Гумёшки расценивались как “самое дорогое место”, как подземная кладовая, в которой спрятаны
несметные сокровища. В очерке «У старого рудника» Бажов пишет: «Чаще всего говорилось о “старых людях”.
По одним вариантам, эти “старые люди” “натаскали тут всякого богатства, а потом, как наши пришли в здешние края, эти
старые люди навовсе в землю зарылись, только одну девку оставили смотреть за всем”. По другим вариантам - “старые люди
вовсе в золоте не понимали, толку не знали. Хотя золота тогда было много, его даже не подбирали. Потом одна девка ихняя
наших к золоту подвела. Беспокойство пошло. Тогда старые люди запрятали золото в Азов-гору, медь в Гумешки вбухали
и место утоптали, как гумно сделали...” По третьему варианту, “стары люди вовсе маленькие были”. Они ходили под землёй
по одним им ведомым “ходкам” и “знали всё нутро”. Потом опять случилась какая-то “девичья ошибка”, и “стары люди
из здешних мест ушли, а девку с кошкой за хозяйку оставили”. “В какое место девка пойдёт, туда и кошка бежит.
Когда оплошает, уши у ней из земли высунутся да синими огоньками горят”».
Итак, после того, как казна начала разработку этого месторождения, появился рудник.
Однако строительству Гумёшек мешали периодические набеги кочевников (башкир и татар), считавших эту землю своей.
Они сжигали постройки и выгоняли рудокопных людей. Но все попытки заставить уйти с рудника были тщетны.
Сначала на Гумёшках была организована добыча медной руды, которую с 1719 года отвозили на лошадях
в Уктусский завод (43 км), а с 1723-го - на Екатеринбургский. На этих заводах руду переплавляли в медь.
Позднее, в 1724-м, для её переработки был построен Полевской медеплавильный завод.
В 1724 году налаживанием работ на руднике занимался Никифор Герасимович Клеопин. Указ Берг-коллегии
от 20 апреля 1726-го предписывает бергмейстеру И. Блиэру и штейгеру Георгию вести добычу руд. Систематическая
же разработка началась в 1735-м. Действуют три шахты: Екатерининская, Висимская и Петровская. (Названия шахт тогда
давались в честь православных праздников, святых угодников и царей.) Ежегодно из руды выплавлялось не более 17 тонн
(тысячи пудов) меди (а иногда 500 и даже 250 пудов). Эти показатели не поднимались на протяжении 34 лет.
Чертёж Гумёшевского рудника, 1747 г. Н. Попов
К 1758 году Гумёшки становятся самым крупным месторождением медных руд на Среднем Урале.
Здесь были открыты большие залежи углекислой меди. Выплавка поднялась до 75 тонн (4577 пудов).
Однако в 1759-м по причине недостаточного знания технологии обработки и плавки подобных руд казна продаёт Гумёшки
(разумеется вместе с Полевским и Северским заводами) промышленнику А.Ф. Турчанинову.
Бажов по этому поводу так пишет в сказе «Две ящерки»: «На Гумёшках в ту пору видимое богатство поверху лежало, - к нему
и подбирались. Добрались, конечно. Народу нагнали, завод установили, немцев каких-то навезли, а не пошло дело.
…То ли немцы показать не хотели, то ли сами не знали - не могу объяснить, только Гумёшки-то у них безо внимания оказались.
С другого рудника брали, а он вовсе работы не стоил. Вовсе зряшный рудничишко, тощенький. На таком доброго завода
не поставишь. Вот тогда наша Полевая и попала Турчанинову. …Демидовы и другие заводчики, кои побогаче да поименитее,
ни один не повязался. “У немцев, - думают, - толку не вышло - на что такой завод? Убыток один”. Так Турчанинову
наш завод и отдали да ещё Сысерть на придачу. Эко-то богатство и вовсе даром!»
«Турчанинов к этому времени прогорел на солеварении и крупно задолжал. Гумёшки были его последней
ставкой; чтобы их заполучить, он, по собственному потом признанию, не одни башмаки износил и не одну площадь истоптал
в столице, да и долгов это прибавило, ему, наверное, немало. Турчанинов действовал не вслепую. Предварительно он показал
гумёшевские руды своим пермским мастерам, и они обдумали новую технологию выплавки меди», - пишет Л.М. Сонин в книге
«Тайны седого Урала» (2009). Наши мастера про немцев говорили: «Дураки тут сидели. Из такой-то руды да в этаких печах
половина на половину выгнать можно. Только, конечно, соли чтобы безотказно было, как по нашим местам». Они хитрость одну
знали - руду с солью варить.
В первые же годы владения рудником Турчанинов добился увеличения добычи руды и выплавки меди.
В 1759 году добыча превысила 4 тонны (250 тыс. пудов). Из этого количества руды завод выплавил 123 тонны (7500 пудов) меди!
«Вот прошло годика два. Вовсе не так в Полевой стало, как при немцах. Меди во много раз больше пошло. Загремели
наши Гумешки. По всей земле про них слава прошла. Народу, конечно, большое увеличенье сделалось, и все из тех краёв,
где у Турчанинова раньше заводишко был. У печей полно, а в горе и того больше. У Турчанинова на это большая охота
проявилась - деньги-то огребать. Ему сколь хошь подавай - находил место», - читаем в «Двух ящерках».
О том, как Турчанинов хитростью заманил людей на Гумёшки, замечательно написано у Демьяна Бедного
в сказе «Солёный»:
В Полевую привёз он своих мастеров.
Улещать простецов был он очень здоров,
Насулил им того да другого, конечно.
Говорил таково-то сердечно:
- Постарайтесь, а я ужо вам, сколь могу...
Не останусь в долгу,
Никогда не узнаете голоду-холоду.
Так-то, Пров, милачок!
Так-то, Клим, землячок!
Так-то, Фрол Афанасьич, святой старичок! -
Ну, известно, купец. В этом дело он смолоду
Наострил язычок.
И про немцев добавил: - И пьяно и сыто
Их держали, а много ль с них вышло добра?
Больше чванства, чем дела. Пора, ох, пора
Утереть им носы-то! -
Старикам на такой переезд
Не хотелось сниматься с насиженных мест.
А вот слово про немцев их крепко задело.
Надо браться за дело!
Немцы, эвона, ходят-галдят,
Курят лёгкий табак, дым душистый глотают,
А на них, мужиков, свысока так глядят,
Будто их за людей не считают.
Стало наших всё это весьма донимать.
Старикам-мастерам стало шибко досадно.
Обозлили их немцы.
- Ну, ладно!
Мы покажем им кузькину мать!..
И как только в своих стариках он уверился,
Против немцев открыто ощерился,
Круто им объявил: - Добрый путь!
Обойдёмся без вас как-нибудь…
Турчанинов орудовал гибко.
Речи старых его мастеров
К сличью, вишь ты, пришлись ему шибко.
Он давай настилать перед ними ковров:
- Вот спасибо, родные! Ну, вот как спасибо!
Быть верней разве может что-либо.
Век того не забуду, не пить мне, не есть!
Всё исполню, как есть.
Как меня вы все учите, так и устрою:
В наших, значит, местах я заводик закрою
И сюда весь народ увезу.
Но и вы, - Турчанинов пустил тут слезу, -
Общий наш интерес соблюдите,
Понадёжней людей там каких подглядите,
Я на сроки людей подряжу,
Против выкупа не возражу,
Только делу бы польза, я так вот толкую.
Потрудитесь уж, сделайте милость такую!..
Да как я!.. Да как вы!.. -
И опять насулил им поверх головы.
Старикам невдомёк, что хозяин лукавит.
Он поит их вином, угощение ставит,
С ними вместе он пьёт,
Пляшет, песни поёт.
Обошёл стариков окончательно.
Те вернулись домой, стали всех уверять:
- Счастье в руки нам валится - грех потерять.
- Заживём в тех местах замечательно!
- Ох, места, мать родимая!
- И угодья различные!
- Медь-то, медь! Богатимая!
- Заработки отличные!
То бишь будут отличные, надо так ждать.
Ведь с таким-то хозяином жизнь - благодать.
- До чего же миляга!
- До чего же простяга:
С нами он утешался,
Пил-гулял, не гнушался,
Охмелел, так в постельку пришлось уложить.
Да с таким-то не жить!..
В то же лето народ трудовой
Вместе с семъями был в Полевой.
Гумёшевский медный рудник становится объектом посещения и изучения многочисленных учёных, специалистов,
путешественников (П.С. Паллас, И.И. Лепёхин, И.П. Фальк, И.Ф. Герман, Г. Розе, Е. Патрен и многие другие).
К 1760-м годам на руднике действовало более десяти шахт, глубиной от 20 до 65 метров. Все шахты были
вертикальными и разрабатывались в виде колодцев. Породу бурили ручными бурами и рвали порохом. Наверх поднимали бадьями,
воротом, конным приводом. Ствол шахты был в поперечнике чуть более двух метров, где могло работать до восьми человек.
Бурили шпуры, засыпали порохом или динамитом, потом вылезали наверх и производили взрыв. После взрыва выбирали породу,
снова бурили и снова заряжали. В шахтах Екатерининской, Висимской, Петровской, а также некоторых других шахтах покрупнее,
от ствола на глубине 40-65 метров шли горизонтальные горные выработки к рудным залежам - квершлаги. Имелась специальная
шахта для отвода воды, а также подобие вентиляционной шахты «для спуска воздуха». Особенности Гумёшевского месторождения
делали невозможной добычу руды без устройства специальных водоотливных сооружений. Вода появлялась во всех шахтах
на глубине нескольких метров от поверхности. Откачка воды проводилась беспрерывно. Действовали “водовыливальни”,
снабжённые насосами.
«В 70-х годах XVIII века, - пишет искусствовед В.Б. Семёнов, - месторождение имело славу богатейшей
кладовой медных руд России». На излёте века из Гумёшевской руды ежегодно выплавляли 450-480 тонн меди. В этот период
здесь работало около 500 рабочих.
Помимо руды, на Гумёшках добывался малахит - камень, «в коем радость земли собрана», и свойство его -
«в сердце весну делать», - писал Бажов.
Поражённый красотой этого зелёного поделочного камня и смекнув, что на нём можно неплохо заработать,
А.Ф. Турчанинов решает ввести малахит в моду. Сначала он основывает при Сысертском чугуноплавильном и железоделательном
заводе гранильную фабрику, затем проводит в столице “рекламную кампанию”, вручая подарки “нужным людям” и щедро даря
его музеям, после чего приглашает на рудник коллекционеров и учёных. После таких мероприятий уральский «радостный камень»
приобрёл мировую славу!
Гумёшевский малахит из моей коллекции
В Европе малахит продвигал Н.Н. Демидов. Цитата из книги В.Б. Семёнова «Малахит» (1987): «Этот глава
крупнейшего русского промышленного дома скупал малахит Гумёшевского рудника сначала у его владельца А.Ф. Турчанинова,
а затем у его наследников по 300-500 рублей за пуд и вывозил скромными партиями своим кораблем через Тулон в Париж, Рим,
Флоренцию, Неаполь. Здесь десятки мастеров - ювелирных, бронзолитейных, мозаичных, работая по его заказам, готовили сотни
вещей для продажи. Продавая их через многочисленных комиссионеров в Европе и России, получая барыши, Н.Н. Демидов ещё
и подогревал интерес к малахиту на общеевропейском рынке роскоши». В 1824 году пуд малахита оценивался уже в 1000-4000 руб.
В 1774 году на руднике была добыта малахитовая глыба весом 328 кг (20 пудов). Спустя год почти
на 40-метровой (18 сажен) глубине, в расщелине известняка, отыскали монолитную массу малахита весом 2,7 тонны (170 пудов).
«Малахит, единственный и, можно сказать, чудесный в своем роде, потому что ни равнаго, ни подобнаго ему доселе никогда не
находили. Он имеет в окружности четыре аршина, а в вышине пол-аршина…», - писал об этой находке журнал «Отечественные
достопамятности» в 1823 году. В 1789-м обломок этой глыбы весом 1,5 тонны (96 пудов) был подарен Екатерине II
потомками А.Ф. Турчанинова. Позже императрица передала малахитовую глыбу, оценивавшуюся тогда в 100-120 тысяч рублей,
в Минералогический музей Горного института (тогда училища) в Санкт-Петербурге, где она хранится до сих пор.
Л.М. Сонин в «Тайнах седого Урала» пишет: «Не остался внакладе и Турчанинов. Своим наследникам он оставил два миллиона
рублей. Восприемники его дела хорошо понимали роль малахита в прибылях хозяйства. Не без умысла поклонился в 1789 году
Турчанинов-младший Екатерине II полуторатонным голубой красы камнем - и императрице угодил и престиж камня поднял.
И вот уже используют цари его для дружеских подношений. Самым ценным подарком Александра I Наполеону считались стол,
ваза и канделябр из малахита. Насколько высоко ценим стал этот камень, подчёркивает факт, что посещение малахитового
рудника было включено в программу поездки императора Александра I на Урал в 1824 году наряду с посещением гремевших
тогда на весь мир Миасских золотых россыпей. Есть даже картина - державный горщик любуется своеручно добытой глыбиной
этого камня. Добычу глыбы той ему, видимо, умело организовали, по аналогии с добычей пары золотых самородков,
что император тоже своеручно намыл из двух либо трёх тачек песка на реке Ташкутарганке».
В одном из сказов П. Бажова отыскать эти малахитовые глыбы удалось Степану, которому помогла сама
Хозяйка - владычица Гумёшек, хранительница и защитница народного достояния. Посмотрите, как фартило Степану при содействии
Малахитницы. После одного случая руднишный надзиратель поставил его в забой «хуже некуда. И мокро тут, и руды доброй нет,
давно бы бросить надо». Несмотря на это, да ещё прикованный длинной цепью, Степан «наворотил поверх урока» - а «малахит
отбор, сорт сортом». На следующий день, но уже в другом забое, «стал Степан работать, а малахит так и отлетает, да ещё
королек с витком попадать стали». А когда Степан отыскал «малахитовую глыбу в сто пуд», написали барину - «тот и приехал
из самого, слышь-ко, Сам-Петербурху». Пообещав отпустить Степана (с невестой Настей) на волю, барин попросил его найти
«такие малахитовые камни, чтобы, значит, из них вырубить столбы не меньше пяти сажен длиной». Зная «всё нутро горы»,
Степан справился со своей задачей. «Вырубили из этой малахитины столбы, какие им надо, выволокли наверх, и барин
их на приклад в самую главную церкву в Сам-Петербурхе отправил. А глыба та, которую Степан сперва нашёл, и посейчас
в нашем городу, говорят. Как редкость её берегут. С той поры Степан на волю вышел…».
Малахит Гумёшевского месторождения
первым вошёл в русскую камнерезную культуру
как ценный поделочный камень.
В. Семёнов
Гумёшевский малахит являлся очень качественным и использовался для изготовления чудесных ювелирных
украшений. К 60-м годам XVIII века мастера Екатеринбургской гранильной фабрики из гумёшевского малахита сделали первую
партию пуговиц для парадных камзолов. В 80-х здесь же была вырезана первая русская резная малахитовая печать.
Наш малахит применялся в декоративном убранстве Михайловского замка, построенного В.Ф. Бренной по проекту В.И. Баженова.
В Михайловском замке (дворце Павла I в Петербурге) малахит использовался в отделке будуаров императора и императрицы.
Малахитовые вставки порталов дверей и инкрустаций камина смотрелись очень выразительно.
Говорят, что гумёшевским малахитом отделаны залы Зимнего (Эрмитажа) и Версальского дворцов, а также
Исаакиевского собора. Это, к сожалению, неправда. Во всех случаях выбор был сделан в пользу меднорудянского малахита.
Восторгались нашим малахитом и учёные-путешественники. Так, примечателен отзыв переводчика
и комментатора книги Ф.Б. Брикманна «Сочинение о драгоценных камнях» (1779) шихт-мейстера В. Беспалова, помещённый
в примечании к статье «Малахит»: «Никакое государство толь хорошими, толь разноцветными, толь разнообразными,
и так отменной величины малахитами не изобилует, как Гумёшевский рудник, принадлежащий старательному заводосодержателю
титулярному советнику Турчанинову: поистине иностранцы завидуют сему нашему природному сокровищу, и почитают за особливое
счастие получить таковое редкое природы происхождение. Я намерен особливое издать в свет описание сих наших малахитов...».
Гумёшки были богаты не только малахитом, но и “пучковой” самородной медью. Добывался здесь и мрамор.
Самородная медь (медь в её чистом виде) встречалась в виде кристаллов или же пластинок и листочков, вкраплённых в пустую
породу. Она попадалась и громадными кусками большого веса. О нашем мраморе выдающийся государственный деятель и большой
любитель самоцветов А.С. Строганов говорил: «Сей мрамор весьма мало уступает итальянскому, который ныне с таким трудом
и в весьма малых кусках доставать можно». Писал о нём и Д.Н. Мамин-Сибиряк: «Плохие сорта мрамора можно было добывать
везде, а белый и голубой мрамор находили только в Гумёшевской даче, которая принадлежала Кабинету».
В 1776-1777 гг. под руководством выдающегося изобретателя Козьмы Дмитриевича Фролова, ранее работавшего
рудокопом в Гумёшках (с 1744 г.), была сооружена гидросиловая установка (выполненная из штанг-брёвен, с турбиной
и электрическим генератором на 150 лошадиных сил) протяжённостью более километра - от плотины Штангового пруда до рудника.
С помощью этой установки энергия вращаемого водой колеса передавалась с помощью штанг к насосам водоотлива и барабанам
подъёмных установок шахт.
В 1798 году (некоторые отмечают 1793 и 1799) на Гумёшевском руднике была сооружена и пущена в действие
при участии уже Павла Фролова (сына Козьмы Дмитриевича) первая на Урале паровая машина для откачки воды из шахт
(работа английского механика Иосифа Гилля (по другим данным - Дж. Хилла)).
Несмотря на то, что в течение многих десятилетий рудник являлся жемчужиной Урала и «золотой жилой»
для его владельцев, богатства которого казались неисчерпаемыми, к 1858 году положение изменилось. Залежи богатых руд
в верхних слоях земли стремительно истощались, а стоило только углубиться, как сильные потоки подземных вод преграждали
путь. Предпринимались разные действия по спасению Гумёшек: пытались бить шахты в других местах южного крыла территории
рудника; на водоотлив ставили несколько паровых машин; вызывали специалистов для обследования... Однако это не спасало
ситуацию.
В 1871 году, после обследования Гумёшек, горный инженер А.М. Померанцев в своём отчёте «О настоящем
положении Гумёшевского рудника» сделал неутешительный вывод: «Из-за подработки окисленных руд и отсутствия разведок
дальнейшую добычу вести нецелесообразно». А к этому времени на площади длиной в 640 метров и шириною в 240 метров было
пробито до 200 шахт и шурфов, причём шесть шахт центрального участка являлись эксплуатационными и имели глубину
до 150 метров.
Проработавший полтора века в 1872 году рудник был закрыт, а спустя четыре года - затоплен.
Однако продолжалась промывка старых отвалов с добыванием руды небольшими открытыми карьерами (за два года вручную было
получено около 1700 тонн (ок. 100 тыс. пудов) меди; работало около 200 рабочих). В сказе «Медной горы Хозяйка» по этому
поводу говорится: «…а в Гумёшках после того всё богатство ровно пропало, много-много лазоревка идёт, а больше обманка.
О корольке с витком и слыхом не слыхать стало, и малахит ушёл, вода долить стала. Так с той поры Гумёшки на убыль и пошли,
а потом их и вовсе затопило. Говорили, что Хозяйка огневалась за столбы-то, слышь-ко, что их в церкву поставили.
А ей это вовсе ни к чему».
Медную гору срыли до самой подошвы. Бажов так описывал своё разочарование, когда не увидел её:
«Когда же через несколько дней увидел Гумёшки вблизи, то чуть не расплакался от обиды. Никакой горы тут вовсе
не оказалось. Было поле самого унылого вида. На нём даже трава росла только редкими кустиками. На поле какие-то
полуобвалившиеся загородки из жердей да остатки тяговых барабанов над обвалившимися шахтами».
В.Н. Шишонко в «Сведениях о минеральных богатствах Пермской губернии» перечисляет, какое богатство
скрывали в себе в то время Гумёшки: малахит (лучистый, мелкокристаллический, почковатый и сплошными массами);
медная лазурь (мелкими кристаллами, наросшими на буром железняке); медная зелень (сплошными массами); медный колчедан
(в сплошных массах); красная медная руда (в сплошном виде и кристаллами, являющими иногда сложные комбинации правильной
системы); медь самородная (мелкими кристаллами в форме октаэдра, наросшими на землистом буром железняке либо на плотной
красной руде); брошантит (в виде шестовато-кристаллических агрегатов и мелкими кристаллами изумрудно-зелёного цвета,
наросшими на плотной красной медной руде); фольбортит (чешуйками зеленовато-жёлтого цвета, наросшими на буром железняке);
халькотрихит (волосистыми кристаллами карминно-красного цвета, наросшими на буром железняке); элит (в виде гроздеобразных
почек на буром железняке). Встречались здесь также пирит, халькопирит, серебро.
А помните, что было найдено на Гумёшках в сказе «Таюткино зеркальце»? Павел Петрович рассказывает:
«В одном забое пошла руда со шлифом. Отобьют кусок, а у него, глядишь, какой-нибудь уголышек гладехонек. Как зеркало блестит, глядись в него - кому любо. …Это Хозяйка горы зеркало расколотила». Отыскать такое зеркало, «цельное, без единой чатинки, и ободок узорчатый», удалось Гане Заре с Полукарпычем. Вот как дело было: «…А тем временем отец со стариком в забое старались. Сперва-то сторожились, а потом на-машок у них работа пошла. Подведут каёлки от гладкого места, да и отворачивают породу, а она сыплется мелким куском. Верхушка только потруднее пришлась… Высоко, да и боязно, как бы порода большими кусками не посыпалась. Старик велел Гане у забоя стоять, чтоб Таютка на ту пору не подошла, а сам взмостился на чурбаках и живой рукой верх очистил. И вышло у них в забое, как большая чаша внаклон поставлена, а кругом порода узором легла и до того крепкая, что каёлка её не берёт. Старик, для верности, и по самой чаше не раз каёлкой стукал. Сперва по низу да с оглядкой, а потом начал базгать со всего плеча… Хлестал-хлестал, чаша гудит, как литая медь, а от каёлки даже малой чатинки не остаётся. Тут оба уверились - крепко. Побежал отец за Таюткой. …над забоем зеркало наклонилось, и кругом из породы явственно рама обозначилась, как руками высечена. Зеркало не доской, а чашей: в середине поглубже, а по краям на-нет сошло. Кто поближе подойдёт, тот и шарахнется сперва, а потом засмеётся. Зеркало-то, видишь, человека вовсе несообразно кажет. Нос с большой бугор, волос на усах, как дрова разбросали. Даже глядеть страшно, и смешно тоже». Узнал про дивную находку и надзиратель Ераско Поспешай - «егозливый такой старичонко. На глазах у начальства всегда рысью бегал. Чуть ему скажут, со всех ног кинется и бестолку народ полошит, как на пожар». Смекнув, что за это открытие можно получить награду, он написал письмо заграничной барыне: «Так, мол, и так, стараньем надзирателя такого-то отрыли в руднике диковинное зеркало. Не иначе самой Хозяйки горы. Не желаете ли поглядеть? …И не ошибся, подлая душа. На другой же день на семи ли, восьми тройках приехала барыня со своей оравой. …стали их спускать. Начальство всё в беспокойстве, один Ераско радуется, рысит перед барыней, в две блендочки ей светит. Довёл-таки до места. Оглядела барыня зеркало. Тоже посмеялась с заграничным баринком, какими оно людей показывает, потом барыня и говорит Ераску: “Хочу, чтоб это зеркало у меня стояло, потому как я хозяйка этой горы!” Только проговорила, вдруг из зеркала рудой плюнуло. Барыня завизжала и без памяти повалилась. Суматоха поднялась. Начальство подхватило барыню да поскорее к выходу. Один Ераско в забое остался. Его, видишь, тем плевком с ног сбило и до половины мелкой рудой засыпало. Вытащить его вытащили, да только ноги ему по-настоящему отшибло, больше не поспешал и народ зря не полошил. Заграничная барыня жива осталась, только с той поры всё дураков рожала. …А зеркала в горе не стало: всё осыпалось».
На протяжении многих лет в Гумёшках обнаруживали и древние предметы, сохранившиеся благодаря
соприкосновению с окисью меди, которая законсервировала их. О наиболее ранних находках можно узнать из записок
П.С. Палласа и И.И. Лепёхина. Так, Паллас видел в Сысертском заводе, у заводчика Турчанинова, найденные на Гумёшках
рукавицу и изорванную сумку размером 60 х 40 см, сделанные из лосиной кожи. Для рукавицы была использована кожа головы,
причём ухо приспособлено для надевания на большой палец. Лепёхин рассказывает, что в Гумёшевском руднике были найдены
горные инструменты: медные кайла, молоты, а также кожаные сумки, рукавицы, человеческие кости, деревянные крепи.
Н.К. Чупин, ссылаясь на труд И.Ф. Германа (1789), рассказывает, что в 1778 году в штреке, который рыли для провода
воды из Мостовой шахты в Крестообразную водоотливную шахту, на глубине 15 сажен нашли старую шапку, сделанную
из коричневой хлопчатобумажной ткани, «подбитую и отороченную соболем; покрой таков, что она могла подвязываться под
подбородком. Ткань очень пострадала и сделалась рыхлой как ртуть, но мех совершенно сохранился, только несколько
пожелтел, а может быть и сначала был таким». Рядом с шапкой обнаружили разные куски дерева с медной ржавчиной.
В течение XVIII-XIX веков из 200 шахт и шурфов рудника было добыто около 1,5 млн. тонн сортированной
руды, из которых выплавлено около 17 тыс. т. меди. С 1774 по 1854 гг. добыли около 900 т. малахита. Однако какими усилиями
и человеческими жертвами достигались эти показатели!
Работу в шахте называли каторжной. Рудничные говорили: «Через Гумёшки слёзы льются. Идём в Медную гору
на каторгу». День и ночь при тусклом свете восковых свечей били руду в тёмных подземельях.
К.В. Боголюбов в повести «Атаман золотой» (1955) реалистично описывает тяжесть рудничной работы:
«Бадья быстро опускается вниз вглубь шахтного колодца, в “дудку”. Раскачиваясь, она ударяет то об одну стену, то о
другую. Внизу - пропасть, темь, зловещим могильным холодом веет оттуда. Вверху светлый клочок неба становится всё меньше
и меньше. Кажется, навсегда прощаешься с солнцем, с зелёным привольем, со всем, что так дорого на земле. Скрипит ворот,
руки крепче стискивают пеньковый канат. Сердце замирает от мысли, что можно сорваться вглубь этой зияющей тьмы. Но вот
бадья стукается о твёрдую почву. …Теперь надо пробираться по краю штольни. Кое-где рука нащупывает подхваты, сделанные
из крепкого лиственничного дерева. Надо идти во мраке, ощупью. Сделаешь неверный шаг - прощайся с жизнью, тут то и дело
попадаются ямы и не один в этой норе свернул себе шею. Стены холодные и влажные. Вода струится то в одном, то в другом
месте. Скоро вся одежда становится мокрой. И вот здесь, в этой норе нужно работать. Глухо, жутко, даже собственный голос
не узнаешь. Надо долбить породу, кайло то и дело отскакивает от камня. Жарко, а ещё более душно. Кто-то высек огонь,
засветил лучину. На миг озарились светом чёрные норы, заблестела вода под ногами, обозначились фигуры полуголых рудобоев.
Но вот лучина зашипела, погасла, и снова всё погрузилось во мрак. Люди задыхаются. Хотя бы глоток свежего воздуха.
В висках стучит, сердце бьётся. Скорее бы, скорее выйти из этой кромешной тьмы на свет, на свежий воздух! Но выйти нельзя.
Долгие часы проходят в тяжкой работе. Тут и там слышатся глухие удары железа о камень, шум подземных вод и стоны
невольников этого подземелья. Только поздно вечером опустится бадья, и друг за дружкой станут подниматься на белый свет
рудничные. На некоторых из них звякают кандалы. …Солнце скупо освещает разрез, рыжие отвалы руды, шурфы, до краёв налитые
водой, речку, прячущуюся в кустах смородинника, чёрные фигуры каталей с тачками в руках, рабочую казарму
и рудообжигательную горку. Не на чем отдохнуть глазу. …Только самая крайность могла привести сюда человека. …принимали
же всех, не спрашивая паспортов. Бери кайло и полезай в бадью. Люди скоро становились похожими на тени. Измождённые,
с землистыми лицами спускались они в шахту, а поднявшись оттуда, брели едва живые, чтобы съесть кусок хлеба и лечь
на нары, забыться коротким сном…».
В «Приказчиковых подошвах» находим издевательства Северьяна Кондратьича:
«Ох, и лютой, ох и лютой! Такого, как заводы стоят, не бывало. Из собак собака. Зверь.
В заводском деле он, слышь-ко, вовсе не мараковал, а только мог человека бить. …А
Турчаниновым - владельцам - такого убойцу подавай. Сразу назначили Северьяна в
Полевую. …Хлебом его не корми, любил над человеком погалиться. Такой уж характер имел. Убойца, однем словом.
…Раньше руднишных драли завсегда наверху, а теперь нову моду придумали. Приказчик плетью и чем попало прямо в забое народ
бьет.
Да каждый день в гору повадился, а распорядок у него один - как бы побольше людям
худа сделать. Который день много народу изобьет, в тот и веселее».
Однако недолго лютовал приказчик. Наказала его Владычица Гумёшек: «…Видит приказчик -
перед ним девица красоты неописанной, а брови у ней сошлись и глаза, как уголья.
“Ну, - говорит, - давай разочтемся, убойца!” …И сейчас же приказчик по самое коленко зеленью оброс. Ну, тут он, понятно,
завыл: “Матушка-голубушка, прости,
сделай милость. Внукам-правнукам закажу. От места откажусь. Отпусти душу
на покаянье!” А сам ревет, слезами уливается. Хозяйка даже плюнула. “Эх ты, - говорит, - погань, пустая порода! И умереть не умеешь. Смотреть на тебя - с души
воротит”. Повела рукой, и приказчик по самую маковку зеленью зарос. Как глыба
большая на его месте стала. Хозяйка подошла, чуть задела рукой, глыба и свалилась,
а Хозяйка как растаяла».
Иван Семёнович Тагильцев, разбиравший отвалы на Гумёшках с 1883 года, вспоминает:
«Мы, ребятишки, собирали кусочки самородной меди и складывали их кто в корзину, кто в сумку, а кто в корытце.
Собранную руду потом ссыпали в ящики. Платили с ящика. Давали заработать гроши. Хорошо, если в неделю на круг заработаешь,
бывало, 70 копеек. Рабочая смена - 12 часов с часовым перерывом на обед. Если в породе попадались зеленоватые камешки
с отливом - малахит, их полагалось складывать отдельно, а потом передавать щегерю Авдею Порфирычу. Тот эти камешки сбывал
на сторону, а денежки, конечно, себе в карман. Если принесёшь таких камешков побольше - Авдей Порфирыч тебе лишний день
в табеле поставит. Мы с напарником, как узнали про это, не столько руду смотрели, сколько зелёные камешки искали. … Когда
подрос, поставили меня каталем к вагонеткам на четвёртый уступ. Отвалы разбирались уступами один над другим. У вагонеток
работа тяжёлая. Рельсы железной дорожки прожимались, вагонетки срывались и падали. А поди-ка подними её на рельсы вдвоём,
гружёную-то! …Мой отец, Семён Петрович, тоже на руднике, в забое, работал. К нему придираться стали: «Почему в церковь
не ходишь, на царя, небось, зло имеешь?». Ну, он и ударил полицейского за то, что тот наговорил на него управителю.
Отцу назначили наказание - двести березовых розог. …Не давался полицейским отец, но его скрутили и повели в полевскую
каталажку на Главной улице. Затащили во двор под навес. Для начала ударили кулаком под скулы. Потом поставили на коленки
на лежачую скамейку. Штаны, рубаху сдёрнули и давай хлестать в три розги. Вкровь исхлестали. Отец кричал, корчился,
но его продолжали бить. Тешились, без счёту драли, после в тюремную камеру сунули. Это всё на моих глазах. …Порку
наблюдали управитель, смотрители, щегеря. Посмеивались. В ихних домах каждый день трудились рабочие - кто дрова пилил,
кто дворы чистил - только за то, чтоб оставили на работе в руднике или в заводе. А неугодных начальство выбрасывало
с работы, увольняло. В их полной власти находился рабочий человек…».
В сказе-побывальщине «На том же месте» Павел Петрович вспоминает:
«Перед революцией этот рудник давно уже был безлюдным, заброшенным полем. Вблизи его чадил маленький сернокислотный завод Злоказова… Площадка старого Гумёшевского рудника, даже в годы её полного безлюдья, мне кажется живой. Стоит увидеть или только вспомнить о ней, как память немедленно выведет толпу теней из семейных преданий, из рассказов и личных наблюдений. Тут выплывает много образов - враждебных и дружественных, печальных и забавных, жутких, отвратительных. И всё-таки на первый план всё отчётливее выступает безымянная фигура “безвредного старичка”. Так и видишь - сидит он, сухощавый, с серебряной бородкой и выцветшими глазами, среди унылого рудничного поля, вблизи старой обрушившейся шахты и без улыбки методически сбрасывает деревянной лопаткой известь в речку Железенку. …Летом нынешнего года мне пришлось побывать на Гумёшевском руднике. Унылое безлюдье отсюда ушло. На каждом шагу видишь группы людей. Чаще всего это пока геолого-разведчики и строители, реже - шахтеры. Преобладают молодые лица, но немало и стариков. Работа ведётся в разных местах обширной рудничной площади. …пошли с председателем РИКа взглянуть на строительство нового копра над самой старой шахтой…».
Стоит отметить, что в 1907 году на Гумёшках был построен медеизвлекательный завод, чему предшествовали
многочисленные подготовительные работы и лабораторные опыты. Гумёшевские отвалы занимали площадь 7900 квадратных метров
при средней высоте слоя 5,2 метра. Всего в отвалах находилось 517 тысяч кубометров рудоносной массы с содержанием меди
в ней около 7000 тонн. После исследований был сделан вывод, что медь может быть извлечена из отвалов
слабым раствором серной кислоты, а потом осаждена на чугуне. В качестве эксперимента построили специальную установку,
в которую загружалось 14,44 кубометра породы отвалов из разных разрезов. Такие опыты велись в течение нескольких месяцев.
Известен и технологический процесс работы этого большого предприятия. Сначала порода из отвалов
грузилась в вагонетки, которые отвозились лошадьми по узкоколейке и опрокидывались на транспортерную ленту, поднимающую
горную массу к воронке дробильного отделения. Через воронку порода шла во вращающийся барабан. Крупный материал
перерабатывала одна дробилка, мелкий - другая. Крупные куски после шаровой дробилки направлялись на сортировальную ленту.
Из сортировки порода поступала под три пары бегунов, и от бегунов вся взмученная масса, смешавшаяся с водой (на одну часть
отвала две части воды), стекала по деревянным желобам в цистерны для выщелачивания.
Своим хозяевам завод приносил значительную прибыль. Так, за сезон 1908 года было получено 168 тонн
цементационной меди, а в 1909-м - 279. Цеховая себестоимость металла составляла 6 рублей 24 коп. за пуд при продажной
цене на черновую медь 14 руб. 42 коп.
В 1914-1918 гг. завод продолжал работать. (За первую половину 1915 года Гумёшки выдали более 400 тонн
(25 483 пуда) меди.) Позже, в связи с реквизицией всей серной кислоты на военные нужды, да и практически с окончанием
переработки отвальных руд, он был остановлен. В начале 20-х годов его оборудование частично использовалось Полевским
химическим комбинатом для получения цементационной меди из огарков-отходов сернокислотного производства.
В июле 1911 года был запущен Гумёшевский медеплавильный завод для выплавки меди из зюзельских
сульфидных руд. 1932-1933 гг. были самой яркой страницей в жизни завода, «когда в связи со строительством Уфалейского
никелевого завода с целью изучения процесса получения никеля и для подготовки кадров ватер-жакетная печь использовалась
как опытная для получения никеля из уфалейских окисленных руд. И пусть не промышленный, пусть опытный, но первый
советский никель был получен на опытном никель-заводе у нас в Полевском». В августе 1933 года оборудование завода было
демонтировано и увезено в Уфалей.
До 1912 года Гумёшевский рудник находился во владении Дмитрия Павловича Соломирского (он получил
его в 1870 г. по завещанию своего отца П.Д. Соломирского, который был внуком А.Ф. Турчанинова и владел рудником
с 1832 г.). В 1912-м Соломирский продал рудник акционерному обществу «Сысерт Компани Лимитед», оставшись лишь пайщиком
этого общества. Осенью 1925 года Гумёшки были временно переданы Уральским совнархозом в концессию английскому акционерному
обществу «Лена Голдфилдс Лимитед». Его специалисты стали перерабатывать отвалы медных руд, по словам Е.И. Бурнина,
«гидрометаллургическим способом. Серной кислотой в топчанах все разводили и приводили сернокислотное выщелачивание,
потом садили на железо, т.е. были сделаны такие лотки, по которым проходили медные растворы. В чанах медь бралась,
потом переводилась в раствор и “садилась” на железо…». Однако поживиться богатствами, скрывающимися в недрах рудника,
у англичан не получилось. Они не выполняли принятых по договору обязательств, задерживали выплату зарплаты рабочим
(были и другие причины), в 1930 году договор с этим акционерным обществом был расторгнут.
До 1941 года на руднике проводились исследования и шли строительные работы. На больших глубинах
Дегтярской геологоразведочной партией были обнаружены значительные залежи руды. В 1940-м здесь побывала экспедиция
Академии наук СССР (Заварицкий А.Н., Кузнецов Е.А., Захаров Е.Е., Кирьянов Р.Н., Спасский Н.А.), которая подтвердила
важное значение гумёшевских руд. В этом же году проводились работы по проходке разведочной шахты Южной и по восстановлению
старой затопленной шахты Георгиевской.
Остатки старой техники на Гумёшках
В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Гумёшевский рудник был поставлен на мокрую
консервацию. И только в 1950-м начинаются работы по его восстановлению. Согласно проекту института «Унипромедь»,
горняки рудника прошли стволы шахт Южная и Капитальная, выполнили работы по строительству поверхностного комплекса
зданий и сооружений, проходке горных выработок, монтажу и наладке оборудования первой очереди рудника. И 27 декабря 1957
года (в день 250-летия Гумёшек) комиссией был подписан акт о приёмке в эксплуатацию его первой очереди.
На Гумёшках вновь закипела работа - здесь стали добывать сульфидную руду в шахтах, углублявшихся
на полкилометра в землю.
В конце 1960-х и начале 1970-х годов «вся руда на руднике добывалась высокопроизводительными системами
выработки: блоковое этажное обрушение и подэтажные штреки с отбойкой руды глубокими скважинами, которые бурились
станками-полуавтоматами НКР-100 М и установками ПБУ-80. Зарядка глубоких скважин производилась зарядными машинами ЗМБС-6
с использованием гранулированных взрывчатых веществ. На выпуске руды из блоков применялись скреперные лебёдки мощностью
30 - 55 кВт, для ликвидации зависаний руды в дучках использовались пневмоимпульсные установки.
С 1958-го по 1985-й гг. на руднике работал мой дедушка Геннадий Фёдорович Карпов сначала в должности стволового, затем -
скрепериста. Бывая в гостях у дедушки, я частенько просил его рассказать что-нибудь интересное о Гумёшках.
И он, приободрившись, начинал оживлённый рассказ о тех днях… У меня хранится его подарок - настоящий гумёшевский малахит.
С апреля 1970 года рудник вошёл в состав Дегтярского рудоуправления.
За годы 9-й и 10-й пятилеток 35 раз становился победителем в соревновании по рудоуправлению.
За 30 лет работы после ввода в эксплуатацию первой очереди рудника было выдано руды в несколько раз
больше, чем за всю дореволюционную историю.
Вспомним людей, которые внесли большой вклад в развитие рудника: Н. Шапшес, В. Худяков, Ю. Зорин,
В. Чесноков, А. Суевалов, Г. Шляпников, Л. Вафиев, С. Нигамаев, С. Базуев, Р. Ахметов, В. Зубков, Л. Глушкова,
В. Паршуков, А. Шерман, А. Гурин, Ю. Нуждин, М. Мукаев и многие-многие другие.
В 1994 году Гумёшки опять закрывают, чему способствовали отработка запасов руды в центральной части
месторождения, большой приток воды в горные работы и кризис. Горные выработки были затоплены. До 1997-го велись работы
по демонтажу оборудования и рекультивации поверхности, перекрытию шахтных стволов железобетонными перемычками.
Моему хорошему знакомому, путешественнику и писателю-краеведу Александру Петровичу Черноскутову удалось
побывать во владениях Малахитницы до затопления рудника. Отправимся вместе с ним на поиски таинственного каменного цветка.
Итак, «за мерилом же красоты мы собрались в глубину самой Медной горы. …Так и представлялось, что где-то там,
в таинственных подземельях, есть просторный и сухой зал. По его вечным каменным сводам легко скользит, то набегая,
то отступая, прозрачный свет: вот он густо-медовый, будто луна на подъёме, вот - серебристый, как туман над седым ковылем,
вот - жарко-багровый... А источником дивного света - ну, конечно, каменный цветок… У клетьевого подъема нас встретили
знатоки Медной горы - её проходчики. Провели в клеть, и она плавно стала опускаться вниз, в прохладную пустоту шахты.
Ствол её забетонирован и уходит почти на полукилометровую глубину. Но так глубоко спускаться мы не стали. Попросили,
чтобы нас “высадили” на отработанных верхних горизонтах. А дальше, к подземным квершлагам и штрекам, стали добираться
сами по крутым мокрым лестницам, с обыкновенными шахтёрскими блендами. Таинственный мир старых забоев окружил нас.
В неверном свете блендочки, казалось, можно увидеть, “кто руду бьёт, кто нагребает, кто на тачках возит”. …Мы, как
рудокопщики из старины, буравили взглядом каменистые пласты, следы примитивных орудий на них, осторожно вдыхали
иссушённый каменной пылью воздух и верили, что вот-вот откроется тайна… Наша одежда стала жёлтой от наносной донной охры.
В носу и во рту скопились “сладкие” шарики спёкшейся медной пыли. (“Поначалу будто сластит, а глотнёшь - продохнуть
не можешь. Ну, как от серянки. Там, вишь, серы-то много в руде было”.) Пыль и вправду сластила. …в одной из боковых
выработок, в орте, вдруг увидели бирюзовое от донного ила озерко. В темноте невозможно было определить, где граница воды
и суши. Того и гляди, оступишься в воду. А в нём!.. А в нём - никого. Озеро было безжизненным. Даже белые бокоплавы,
которые обычно заселяют пещерные водоёмы, здесь от медных солей превратились в зелёных окаменелых “таракашков”.
От озера по сухому орту поднимаемся к очередному забою в лиственничной крепи. Стены повсюду покрыты солями меди - словно
глазурью из изумрудно-зелёных и бирюзово-голубых бляшек. …На горизонте сто девяносто попадаем в длинный тёмный коридор.
По нему проложены рельсы для вагонеток. …По бесконечным, кажется, деревянным лестницам спускаемся ешё ниже, на горизонт
двести пятьдесят метров. И попадаем в царство света! В лучах электрических прожекторов тонкой мантией светится на стенах
изморось халькопирита - медной руды. …На “дне” - ещё одно мутноватое озерко-“отпалка”. А вокруг - “сады” Хозяйки Медной
горы. Вместо деревьев сталагмиты да сосульки сталактитов из белого с желтинкой кальцита. Подобно живым деревьям, Хозяйкины
дерева тоже тянулись в росте из года в год, из столетия в столетие. Поистине сказочный “Эрмитаж” Гумёшек разворачивается
перед нами на двести двадцатом горизонте. Наши проводники горделиво переглядываются, демонстрируя “приданое” Хозяйки горы,
и приглашают ещё глубже, на горизонт триста семидесятого метра, в заповедные штреки. …Халькопиритовые “желтяки”,
не признанные Хозяйкой, красиво посверкивают золотыми отблесками. Да и “серяки” - рудные вкрапления по стенкам - при
тусклом свете бленды можно принять за роскошные цветы из самородной меди. Любой - в “мерило”!».
Однако запасы были далеко не исчерпаны. Вспомните слова бывшего рудничного работника дедушки Мисилова
из сказа П. Бажова «Медная доля»: «Взять хоть наши Гумёшки. Первый по здешним местам рудник. Начало, можно сказать,
медному делу. Полтораста годов из него добывали, а думаешь, всё выбрали? Копни-ка поглубже. Там и внукам и правнукам
осталось». И действительно, в последующие годы производились разведочные работы по определению запасов окисленных
медных руд, которые не отрабатывались подземными работами. (По подсчётам геологов, реальные запасы меди составляют
500 тысяч тонн, а с учётом прогнозов - вплоть до миллиона. Запасов должно хватить лет на 50.) В 1997 году был создан
Гумёшевский участок производственного кооператива «Артель старателей «Крылатовская», который с 1998-го начал отработку
окисленных руд Гумешёвского месторождения открытым способом с извлечением меди, малахита и других ценных металлов.
В 1999-2001 гг. на базе рудника было создано предприятие «Уралгидромедь».
И.П. Агалаков (зам.главного инженера) восторженно отзывался: «Гумёшевский рудник для нас сегодня - наиболее перспективное
и самое большое месторождение близповерхностной меди на Урале. …Недавно геологами УГСЭ в глинах обнаружено промышленное
содержание золота (прогнозные запасы его 10 тонн)».
В 2005 году на базе Гумёшевского рудного поля расположился производственный комплекс, построенный
Русской медной компанией. На этом предприятии создан комплекс добычи меди методом подземного выщелачивания окисленных руд.
Объединяя в себе подземное выщелачивание руды и производство катодной меди гидрометаллургическим способом
(экстракция-реэкстракция-электроэкстракция), производственная мощность предприятия составляет 5000 тонн медных катодов в год.
Главный технолог «Уралгидромеди» В.А. Софинский в 2004-м рассказывал про технологию, которая дала новую жизнь
Гумёшевскому месторождению: «Вновь организуемое производство будет состоять из двух основных технологических переделов:
жидкостной экстракции и электролиза. Медьсодержащие растворы подземного выщелачивания предварительно нагретые
в пластинчатом теплообменнике горячей водой, подаются на жидкостную экстракцию. Она проходит в двух экстракторах, каждый
из которых состоит из камеры смешения и камеры отстоя. Исходный раствор поступает в камеру смешения и камеры отстоя.
Вначале он поступает в камеру смешения первого экстрактора, а реэкстрагированная органическая фаза (обезмеженная)
подаётся в режиме противотока в камеру смешения второго экстрактора. Органическая фаза состоит из экстрагента Lix984N
и разбавителя Shellsol D-90. Уникальные свойства экстрагента производства компании Cognis позволяют более чем на 90%
извлечь медь из раствора в органическую фазу. При этом практически все содержащиеся в растворе примесные элементы
остаются в растворе. Обезмеженный раствор из камеры отстоя второго экстрактора выводится из процесса и поступает обратно
в цикл подземного выщелачивания. Насыщенная медью органическая фаза после операции промывки, проходящей в одном
экстракторе, направляется на стадию реэкстракции. При промывке водой, подкисленной серной кислотой, (при соотношении
потоков водной к органической равном 1:50) из органической фазы удаляется небольшое оставшееся количество примесей.
Реэкстракция (то есть процесс перевода меди из органической фазы в водную, или процесс обратной экстракции) проходит
в одном экстракторе. Реэкстрагирующим раствором служит оборотный бедный электролит, поступающий с электролиза меди.
В процессе реэкстракции электролит обогащается медью и поступает на электролиз, а обезмеженная органическая фаза
возвращается на технологическую операцию экстракции в камеру смешения второй стадии. В процессе электролиза часть меди
из электролита оседает на катодной матрице из нержавеющей стали в виде медного катода, а обедненный медью электролит
поступает на реэкстракцию для обогащения по меди». Далее Софинский перечисляет преимущества такой технологии:
«всего за две технологические операции из бедного по меди раствора, содержащего большое количество примесных элементов,
получается катодная медь высшего качества марки М00л; практически отстутствует выброс вредных веществ в атмосферу;
отсутствуют образования как жидких (растворы находятся постоянно в обороте), так и твёрдых отходов».
Б. Карев (главный геолог «Уралгидромеди») в 2006-м отмечал, что согласно “Проекту на проведение разведки на окисленных
рудах в зоне техногенеза на южном и северном флангах Гумёшевского месторождения на 2006-2009 гг.”, «запланировано
пробурить 120 геологоразведочных скважин механическим колонковым способом общим метражом 9500 пог. м. и глубиной до 200
метров. Бурение будет проводиться станками ЗИФ-650 на самоходной гусеничной базе, что даёт возможность достаточно
свободно передвигаться по местности. Автономную работу “самоходок” обеспечивает дизельная электростанция (ДЗС)
на колёсном ходу и водовозка на базе УРАЛа. Проходка скважин будет осуществляться “всухую” и с использованием
глинрастворов при бурении в неустойчивых породах. Глинрастворы готовятся из бентонитовых глин - натурального природного
сырья, что исключает вредное воздействие на окружающую среду. После окончания проходки каждой скважины производятся
ликвидационные мероприятия: выполняется тампонаж ствола скважины глинистым раствором с установкой пробки для изоляции
водоносных горизонтов, что исключает загрязнение подземных вод, фиксируемых в акте приёмки скважины. Если скважина была
сооружена для выполнения гидроэкологических наблюдений, то на обсадную колонну делается специальный оголовок под ключ,
предотвращающий свободный доступ в ствол скважины. …Воздействие на окружающую среду в результате намечаемой деятельности
будет незначительным».
26 августа 2012 года, в День шахтёра, в посёлке Зюзельском был открыт памятник горнякам Гумёшевского
и Зюзельского рудников. В этом году исполнилось 310 лет со дня открытия Гумёшевского месторождения.
Идея о том, чтобы увековечить память наших горняков, вынашивалась много лет. Однако инициативу взяли в свои руки Совет
ветеранов и пенсионеров посёлка Зюзельского во главе с А.Н. Кулбаевым. Вместе с ним разработкой эскиза памятника
занимались Виктор Сашников и Евгений Кожевников.
Памятник стоит в центре посёлка, неподалёку от заброшенной шахты. Он представляет собой трёхметровую серо-белую гранитную
глыбу неправильной формы с чугунным барельефом горняка (модель изготовил Е.М. Кожевников), названием и изображением
инструментов. Слева, на специально устроенных возвышениях, прикреплены две памятные таблички с краткой информацией
о рудниках, в которую закрались ошибки. В состав комплекса также входит три стилизованных кристалла из гранита - символ
того, что мы живём на Урале. Кроме спонсорской помощи местных предприятий, жертвовали небольшие суммы и семьи шахтёров.
(На строительство этого монумента выделил из своей скромной пенсии и мой дедушка.)
Рядом с «Уралгидромедью» следовало бы поставить отдельный памятник гумёшевцам!
Вновь увижу свет в окошке
Вот уже в который раз.
На рудник спешу, в Гумёшки,
Где живёт Бажовский сказ!
Славен прошлыми делами
И с годами не забыт
Наш рудник, где добывали
Медь и камень-малахит.
Если снова возвращаюсь,
Знать, надеюсь до поры,
Что когда-то повстречаюсь
Я с Хозяйкою горы.
Вдруг увижу Катерину,
И она расскажет мне,
Как одна ждала Данилу
У Прокопьича в избе.
Мне покажут без обмана,
В свете тлеющих лучин,
Сапоги от Северьяна
Без подошвы на помин.
Я над временем не властен,
На земле всему свой срок:
Без меня Данила-мастер
Высек каменный цветок.
Мы живём одной судьбою
Много вёсен, много зим.
И бажовскою строкою
О Гумёшках сказ храним.
Анатолий Лавренюк
Наиболее подробный очерк о Гумёшках представлен в третьей книге Карпова С.О.
«Путешествие по Полевскому краю» (2014).
НИКАКАЯ ЧАСТЬ ДАННОЙ
СТАТЬИ И ФОТО НЕ МОГУТ БЫТЬ ВОСПРОИЗВЕДЕНЫ В СЕТИ ИНТЕРНЕТ (НА ДРУГИХ САЙТАХ), НА ЭЛЕКТРОННЫХ НОСИТЕЛЯХ, В ПЕЧАТНЫХ И ДРУГИХ
ИЗДАНИЯХ БЕЗ ПИСЬМЕННОГО РАЗРЕШЕНИЯ ВЛАДЕЛЬЦА АВТОРСКИХ ПРАВ (т.е. без разрешения Карпова С.О.).
|